Упразднение РАО «ЕЭС» – событие без преувеличения историческое. Не только потому,

Эпоха модерна, то есть пресловутое Новое время, согласно философу Рене Генону, сопровождается неуклонным «уплотнением мира». Это проявляется даже в прогрессирующей плотности обиходных материалов – от древности (этимологически восходящей к «древу») через каменные инструменты и сооружения Средневековья до абсолютного торжества металла в индустрии. Социально этому соответствуют нарастающий культ «производства», «восстание масс» и материализм как «самая прогрессивная философия».

На первый взгляд, это достаточно стройная логика. Поразмыслив, однако, придется признать, что «эпоха уплотнения мира» в России формально уложилась в семь месяцев – с февраля до октября 1917 года. На следующий же день после большевистского переворота жизнь потекла в постмодернистском жанре проекта, который настолько хорош и значителен сам по себе, что о возможности его исполнения задумываться как-то не принято. Были предложены новые стратагемы, первой из которых был план ГОЭЛРО, трудный, как имя: Глеб Максимилианович Кржижановский.

Но самое пикантное – в том, что материализм в отдельно взятой России победил как раз тогда, когда во всемирном масштабе материя оказалась упраздненной. Из теории относительности Эйнштейна непреложно следовало, что материя – всего лишь разновидность энергии, и Вселенная состоит не из вещей, а из процессов. Физики и философы всего мира стали осознавать это как раз после Первой мировой войны, именно тогда, когда в России победил «диалектический материализм». И именно здесь кроется главная причина утопизма советской власти – царство свое она строила на несуществующем фундаменте в одночасье исчезнувшей материи.      

Тем временем во всем мире «неуклонное уплотнение» сменилось обратным процессом, причем идущим гораздо более стремительно. Особенно заметным этот процесс сделался после следующей войны – Второй мировой. Прообразом будущего Евросоюза был франко-германский «Альянс угля и стали», заключенный в конце 1940-х годов. Но уже в течение следующего десятилетия каменный уголь в роли главного энергоносителя решительно сменяет жидкая нефть, а впоследствии и нефть начинает вытеснять вовсе уж бесплотный газ. В это же время на смену металлам приходят новые материалы – пластики, керамика, композиты. Отлично укладывается в эту картину и открытие ядерного оружия, способного мгновенно превратить самую косную материю в чистейшую энергию, и появление представления об изначальном Большом взрыве и расширяющейся Вселенной…

Еще один философ, Михаил Эпштейн, всю современную культуру с ее виртуальным привкусом считает в некотором роде ангелической: «Телефоны, телевизоры, компьютеры, авиалайнеры, ракеты – ангеличны, в том смысле, что они представляют инобытие духа в самодействующих физических телах… Ангелизация – это новейшая фаза истории, или, скорее, постистории, приходящей после индустриализации, автоматизации, атомизации и прочих революционных технологических свершений эпохи модернизма… Средневековый человек, оказавшись в нашем мире, воспринял бы его как обитель ангелов». Наш сегодняшний гламур – символ движения в том же направлении. Достаточно проследить, как менялась главная гламурная технология: в XIX веке серебряная пластинка дагерротипа – в ХХ прозрачная целлулоидная пленка – в XXI вовсе уж бесплотная «цифра».

Писатель Виктор Пелевин очень наглядно живописует перевод «в цифру» самого понятия богатства: «Ведь богатство, к которому всю жизнь стремится человек, в наши дни означает не подвалы, где лежат груды золота, а совершенно бессмысленную для непосвященных цепочку нулей и единиц, хранящуюся в памяти банковского компьютера. Все, чего добивается самый удачливый предприниматель за полные трудов и забот годы перед тем, как инфаркт или пуля вынуждают его покинуть бизнес, это изменение последовательности зарядов на каком-нибудь тридцатидвухэмиттерном транзисторе из чипа, который так мал, что и разглядеть-то его можно только в микроскоп».

Итак, с 1917 по 1991 годы в России господствовал материализм; когда исчезать стала сама материя под ногами, последовал краткий период растерянности. Но в самом начале XXI столетия был найден новый и совершенно естественный девиз – энергетизм. Если главное теперь – не материя, а энергия, стало быть, Россия должна быть энергетической сверхдержавою.

Нынешнее царство энергетики принято сравнивать со вторым планом ГОЭЛРО. При этом о первом ГОЭЛРО почти не вспоминают. Самое выразительное его описание мы обнаружили у философа Дмитрия Галковского:  «В январе 1920 года Кржижановский послал Ильичу научно-популярную статью об электрификации. Ильич прочел. Тут же, в полчаса, созрел гениальный план: «Глеб Максимилианович!.. Статью получил и прочел. Великолепно. Нужен РЯД таких. Тогда пустим брошюркой. У нас не хватает как раз спецов с размахом или «с загадом»… Нельзя ли добавить ПЛАН не технический… а политический или государственный, т.е. задание пролетариату?... Надо дать сейчас, чтобы наглядно, популярно для массы увлечь ясной и яркой (вполне НАУЧНОЙ в основе) перспективой: за работу-де, и в 10-20 лет мы всю Россию, и промышленную и земледельческую, сделаем ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ. Доработаемся до СТОЛЬКИХ-ТО (тысяч или миллионов лошадиных сил или киловатт?? черт его знает) машинных рабов и проч».

Пропагандистский аппарат раскрутили на всю катушку. С точки зрения бюрократической, успех электрификации был полный. Под это дело еще несколько тысяч полуобразованных евреев получили место в стремительно разрастающемся аппарате управления. Был составлен фиктивный «план ГОЭЛРО», суть которого состояла в «электрификации» лампочками географической карты европейской России. Это было слишком даже для Ленина, и сами большевики окрестили электрификацию «электрофикцией». Через год начался НЭП, и о нелепой затее забыли. Но в 30-х опыт бешеной пропагандистской шумихи очень пригодился. И тогда уж действительно «доработались до стольких-то (черт его знает) машинных рабов».

В общем, отношения большевиков к электричеству были двусмысленными. Это не только «лампочка Ильича» и «загудели-заиграли провода». Можно припомнить также «Родину электричества» гениального Андрея Платонова, «Любовь к электричеству» расторопного Василия Аксенова и «Братскую ГЭС» вовсе уж суетливого Евгения Евтушенко. На другой чашке весов – Чернобыльская АЭС, и эта чашка оказалась очень уж тяжелой.  

Нынешнее царство энергетики на первый взгляд не обременено идеологическими пристрастиями. Дело, однако, в том, что эта актуальная цивилизация имеет собственную идеологию. Модель нового царства – не здание на прочном фундаменте незыблемых ценностей, а таинственная, почти бесплотная паутина, в которой ни один участок не является главным. Так устроен интернет, которым никто не управляет, к этой же модели нынче тяготеет вся глобальная экономика и вся глобальная культура. На эту тему написаны многие тома; важный вклад в эту философию внес, в частности, знаменитый экономист русского происхождения Илья Пригожин. Физики теперь поговаривают, что по такому же принципу устроена и вся Вселенная. Впрочем, самая впечатляющая мифологема такой мировой паутины возникла еще в древнем индуизме. Это небо бога Индры, состоящее из сети драгоценных камней, каждый из которых отражается во всех других.    

Самое интересный вывод из всего этого применительно к нашим условиям – что всеобщей энергетической сети «вертикаль власти» попросту не нужна. Она в этой модели как морковка, которая вывалилась из авоськи и лишь случайно цепляется за нее своим зеленым хвостиком. Так что Чубайс упразднил свое РАО не по собственной прихоти. И если Россия и впрямь будет становиться «энергетической сверхдержавой», горделивые вертикальные надстройки в ней  с каждым днем будут все менее и менее нужными. Паук же не управляет паутиной из центра – он сидит тихонько в самом темном ее углу и ждет, пока струны не затрясутся. Знает свое место.

Отсюда следует, что Россия свою непомерно централизованную государственную модель неизбежно должна будет сменить на центробежную, наподобие американской. Кой-какие признаки этого процесса видны уже сейчас, но о них поговорим как-нибудь в следующий раз, а то у меня размер колонки кончается.