|
|
Бизнес-портал КузбассаНовости, обзоры, рынки, аналитика,
|
|
|
|
|
| об изданииархив номеров еженедельникарекламаподпискаобратная связьчитатели о насфотогалереяАвант-ПЕРСОНАДоброе дело |  |
Новости компаний[28 апреля] Кузбассовцы стали активнее интересоваться творчеством Виктора Астафьева
Издательская группа «Авант»
Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР» |
Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР» № 1 от 25.01.2024
/12_29_%D0%B6%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%BA%D0%BE%D0%B2.jpg) О том, как прожила, отработала уходящий год одна из крупнейших региональных телеком-компаний, какие были сложности и проблемы, мы попросили рассказать генерального директора компании «Goodline» Романа ЖАВОРОНКОВА.
— Как бы Вы оценили уходящий год для компании? Как его удалось отработать? Насколько лучше, чем прошлый? — Нормально. Если, конечно, очень сильно постараться и поискать, то можно найти какие-то проблемы и неудачи. В целом же нормальный год. Бизнес компании напоминает работу инфраструктурных компаний с их стабильными и востребованными поставками тепла, воды, электроэнергии только с заметно большей долей сервиса. У нас эта компонента преобладает. Таким образом, основной бизнес отработал год нормально, негативное влияние ощутили на себе стартапы. Но они вообще ещё не бизнес. — Как удаётся Вашей компании удерживать позиции на рынке в условиях жёсткой конкуренции со стороны федеральных операторов? — Самое сложное в проводном операторском бизнесе — это обеспечение надлежащего сервиса. Всё остальное делать проще. И федералы на сервисе обычно заваливаются, потому что оказание услуг гораздо сложнее купить за деньги. За них проще купить оборудование, спроектировать, смонтировать и внедрить сеть. А с сервисом так нельзя, его нельзя купить за деньги, им нужно реально заниматься. На этом федеральные операторы ломаются, что позволяет нам удерживать свои позиции на рынке. Не секрет, например, что сотовому оператору его абонент звонит гораздо реже по возникающим проблемам, чем проводному оператору. Даже по количеству оборудования, создающему проблемы, огромная разница. У сотового оператора на другом конце всего лишь телефон абонента, а у проводного — целая квартира с несколькими компьютерами, телефонами, телевизорами, приставками. Даже роутеров может быть пара штук. И это всё «втыкается» в проводного оператора, и может создавать большое количество разнообразных проблем. Поэтому сервис для проводного оператора является такой бесконечной историей, когда нельзя его сделать идеальным. Когда ты, как оператор, всегда виноват, потому что на стыке потребитель и поставщик сервис выступает решением задач с несчётным числом сочетающихся проблем. — Нет ли у Вас планов стать больше? Скажем, межрегиональной компанией? — Таких планов у нас нет, т. к. рынок доступа в интернет уже сформировался, нельзя в какую-то его часть взять и войти. Это как с энергетикой, в которой нельзя просто так взять и стать энергетической компанией, поскольку проводной интернет — это, в первую очередь,инфраструктурный бизнес, а затем сервисный. Чтобы куда-то войти, нужна сначала инфраструктура, сети. Оглядываясь на 20 лет назад, допускаю, что тогда можно было пойти по пути создания межрегиональной компании. Однако тогда в этом бизнесе было ещё мало технологической составляющей, но было больше предпринимательского азарта. И те, у кого его хватило, смогли завоевать себе долю рынка и закрепиться на нём. Как-то мы собирались лет пять назад с руководителями крупных региональных компаний проводного интернета, обсуждали свои истории, они у всех были разными, но общим оказалась линейная зависимость выручки от объёма покрытия жилого фонда, от сформированной сетевой инфраструктуры. При этом 10-15 лет назад многие посчитали, что «рынок кончился», сняли внимание с рынка, вложились во что-то — в постройку офиса, в покупку Лэнд Крузера — и у кого-то это погубило бизнес. А на самом деле в то время ситуация была динамичной, и рынок развивался. — То есть, построить Ваш бизнес означало сначала максимально покрыть наличный квартирный фонд потребителей своими сетями? — Конечно, зависимость нашего бизнеса от этого фактора заметная, но затем нужно было уже развиваться технологически. Но, по правде, это касается не только телекома, практически любого бизнеса. — Если рынок сформировался и здесь в Кемерове Вы подключили кого могли, как будете развиваться дальше? — Опять же как и энергетики развиваются, органически: потребители растут, и мы растём, потребители сокращаются, и мы сокращаемся. Дополнительные услуги развиваются, камеры, сотовая связь, телевидение, есть возможности роста. Но рынок действительно сформировался. — А в каком виде Вашей компании сегодня нужно какое-то продвижение, маркетинговая поддержка, реклама и пр.? — У нас есть мощные формы продвижения в интернете, есть наружная реклама сотовой связи и другие способы рассказывать о себе. Но при нашем сегодняшнем почти полном покрытии рынка притока новых клиентов это не дает. Мы занимаем для этого слишком большую долю рынка, и продвижение работает уже на удержание клиентов. — Заметную ли долю в Вашем бизнес занимают дополнительные услуги? — Если считать с приставочным телевидением, то заметную. Без него — небольшую. Телевидение фактически близко к положению сервиса, равнозначному основному — предоставлению проводного доступа в интернет. — А зачем потребителю брать у вас такую дополнительную услугу как сотовая связь? — Это — всегда разные истории, когда и почему клиенты заказывают дополнительные услуги. Кому-то так удобнее, кто-то хочет иметь единый аккаунт, кому-то нравится пакетное обслуживание. Кто-то разочаровался и ушёл от прежнего сотового оператора. Жизненных сценариев много, в какие-то из них нам удаётся вписаться. Волшебного Грааля на сформированных рынках нет, чтобы придумал что-то, и весь рынок изменил. — Какова ситуация с таким продуктом компании как приложение Wachanga? — Для этого продукта был неудачным 2022 год, когда были сильные курсовые колебания, упали продажи на внешних рынках и обнулились продажи в России. В этом году они полностью восстановились и начали бурно расти, уже в 2 раза больше, чем в 2021 году. Арабский мир, Саудовская Аравия, Бахрейн, ОАЭ, Юго-Восточная Азия, там идёт рост продаж. Уходящий год для этого продукта был максимально успешным. — Есть ли уже влияние внедрения искусственного интеллекта на работу Вашей компании? — Мы пытаемся постоянно роботизировать нашу техническую поддержку, т. к. это дорогостоящая операция. Плюс подросло поколение потребителей, предпочитающих не общаться с людьми, а общаться с чатами. И эти функции безлюдного автоматического взаимодействия с клиентами у нас очень развиты. Но все это было построено и работает задолго до нынешнего хайпа с ChatGPT. Новые формы автоматизированного общения тоже используются в отдельных случаях, но они пока не имеют значения. Сам хайп вокруг этой темы вносит значимый вклад, но он реально проявится позже. Вспомните, например, технологию блокчейн, которая, как обещали, должна была всё изменить. Не изменила. Думаю, что с нынешним хайпом будет та же история. Сейчас идут уже дискуссии про «сильный искусственный интеллект» AGI, про то, доведут ли разработчики искусственный интеллект до уровня наличия собственной воли. В таком случае ему можно будет давать задачи исследовательского класса. Если удастся дойти до такого, многое изменится, но пока непонятно, удастся ли. Если мы оглянемся назад, то увидим, как эволюция хранения знаний прошла путь от только в голове человека, до книг, а затем интернета. Теперь же за пределы индивида выносится интеллект. И не обладая интеллектуальными навыками, можно получить внешнюю поддержку, условно ChatGPT. Вопрос в том, с какой эффективностью сложится такое взаимодействие с внешней поддержкой. Если оно будет на уровне оказания помощи дизайнеру, предлагая какие-то идеи или варианты, то мало повлияет на глобальную экономику. И пока от нынешнего внедрения ChatGPT я не вижу последствий в виде какого-то экономического рывка. Вот если это взаимодействие перейдет к выполнению исследовательских задач, для которых когнитивные возможности человека уже находятся на пределе, возможен и рывок. Тогда мы увидим и появление новых лекарств, и материалов с новыми возможностями, и многого другого. — А в Вашем бизнесе роботизация сервиса насколько является сложной задачей? — Если компания никогда этим не занималась, сделать это достаточно сложно. Там серьёзная предметная область, там много вариантов решений, которые нужно стыковать с реальными данными. Это сфера — уже давно не космос, но если бизнес без цифровых компетенций, там всё сложно даётся. И это нельзя просто взять и купить на стороне. Мы этим занимаемся уже много лет, изучали и пробовали разные системы в этой сфере. Не все решения оказались удачными. — Насколько Вашу компанию устраивает или нет уровень нынешнего высшего образования в Кемерове? Падает ли он? И что Вам от этого? — Конечно, падает. И мы страдаем. Образование, на мой взгляд, это не только и не столько про получение знаний и приобретения навыков. Оно больше про волю. Если ребенок заставил себя что-то выучить, прочесть, выяснить, научиться, став взрослым, он становится обладателем более высокой воли. Такой человек уже может гораздо больше среднего индивида. Психологи давно уже говорят, что выросло поколение людей, которые не хотят ничего. Например, время захвата внимания потенциального потребителя компьютерной игрой измеряется сегодня в считанных секундах. Получается, что через игру путь до дофаминового вознаграждения человеческого мозга оказывается заметно короче других способов до него добраться. И вот такой ребенок, привыкший к игровому способу мотивации, приходит в жизнь и не хочет, а значит, не может ничего. Поэтому нужно образование для формирования и тренировки воли. — А проект «Идентичный Кемерово», который поддерживает компания, действительно ли меняет город? — Проекты социальной направленности начинают давать результаты не раньше, чем через пять лет, или даже ближе к десяти. Изменение сознания — это самая экологичная форма воздействия на общество. Но при это оно и самое медленное. Через «Идентичный Кемерово» идёт простой посыл «Надо стремиться выше». В то же время надо ставить также и смысловые ограничения. Если дизайнеру дают какие-то идеи, и они ему все нравятся и все используются, на конце получается что-то нескладное. Смысловые ограничения устанавливают концептуальную рамку. И она вынуждает автора, хотя ему порой и больно, от чего-то отказываться, зато в конце потребитель, зритель, слушатель получает лучший продукт. И воспринимает его более целостно. Любое смысловое ограничение результата ограничивает, конечно, и процесс, делает его более сложным. Но у творца появляется средство оценки — «укладывается в заданный смысл творимое, или нет». — Должна ли эта рамка смыслов работать неким фильтром для новых идей? — Нет, фильтром она не должна становиться. Но она должна автора заставлять задумываться, отвечать на вопрос, «а чему ты собираешься соответствовать». Ведь на самом деле у нас очень много такого, что сделано без какой-то мысли. — Какие-то книги и фильмы этого года Вас впечатляли? — Из последнего — книга «Это началось не с тебя». Она научно пытается объяснить родовые практики, влияние негативных семейных сценариев на дальнейшую жизнь людей. «Историю Византии» прочитал, очень понравилось. Старый сериал «Екатерина Великая» неожиданно понравился. 2014 года, кажется. Напомнил сериал «Рим».
|
Деловые новости[27 апреля] Новый проект КРТ в Заводском районе Новокузнецка выставлен на торги за 35 млн рублей
Рынки/отраслиПоиск по сайту |
 |
|
© Бизнес-портал Кузбасса
Все права защищены
|
Идея проекта, информация об авторах
|
| Разработка сайта ‛ Студия Михаила Христосенко |
