Ночь перед Рождеством. Спектакль Кемеровского областного театра кукол им. Гайдара по повести Николая Гоголя. Постановка Дмитрия Вихрецкого и Валерия Кирюнина. Художник Николай Вагин. В спектакле заняты Елена Качалина, Ольга Яцук, Евгения Устюгова, Роман Алямшин, Александр Долженица, Сергей Нарыков. Премьера состоялась 23 декабря 2007 г.

Летающих кузнецов в миро­вой мифологии немало: гречес­кий Гефест, которого пару раз свергали с Олимпа и славянский Сварог, изгнанный из киевского пантеона, финский Ильмаринен, выковавший солнце и луну, скандинавский молотобоец Тор, финикийские кабиры, кавказс­кие нарты и множество других. Но постановщикам «Ночи перед Рождеством» ближе оказались другие мифологемы.

Во-первых, это летающие персонажи Марка Шагала. Да­ром что действие происходит не в еврейском местечке, а в мало­российском селе, в спектакле воспаряют абсолютно все. Уже в прологе мы видим пляшущий тулуп с летающими шапкой и варежками. Вакула пользуется помощью чёрта только для пе­тербургской дальней экспеди­ции, а вообще-то вполне спосо­бен воспарить самостоятельно.

Его примеру следуют и другие персонажи: кому-то освободить­ся от власти гравитации помога­ет горилка, кому-то - любостра-стие, а галушки, сапоги и прочие неодушевленные предметы ле­тают просто так.   Но наиболее искушенный воздухоплаватель здесь, конечно, Пацюк. Кстати, в образе этого колдуна явственно проглядывают черты крысы-па­сюка, что отсылает нас уже к китайскому небесному зодиаку. Во-вторых, в истории, расска­занной кемеровскими кукольни­ками, легко прочитывается сюжет Золушки, только со всеобщей пе­ременой половой принадлежнос­ти. Черевички, заключенные в прозрачный ларец, переливаются самоцветными огнями, куда там хрустальным башмачкам. Вместо короля здесь императрица Екате­рина, вместо разборчивого прин­ца - жеманная сельская прелест­ница, вместо сказочных фрейлин - Потемкин и запорожцы, вместо феи - Пацюк, неодушевленный чёрт исполняет обязанности тык­вы-кареты...   А уж кузнец-бого­маз, конечно, связан с пламенем и пеплом никак не в меньшей степе­ни, чем замарашка-Золушка; не­даром же в сценах собачьей свадь­бы у Солохи претендентов упря­тывают в угольные мешки.

По части актерской игры видны некоторые недостатки и шерохова­тости: знаменитое фрикативное «г» появляется в речи нерегуляр­но, и вообще гоголевские диалоги, конечно, должны быть гораздо бо­лее насыщены мягкими мелоди­ческими интонациями украинской речи. На помощь приходит музы­ка, которой в спектакле много - тут и фольклорный украинский мелос, и оперные отголоски, и оригиналь­ные куплеты Ильи Ляхова на му­зыку Евгения Качалина.

В целом же зрелище получи­лось волшебное, неотразимо убе­дительное прежде всего в рассуж­дении визуальности. Декорации Николая Вагина полны неизъяснимой прелести. Куклы изготов­лены в трех комплектах - боль­шие, поменьше и совсем крошеч­ные, что позволяет все время не только менять масштаб изобра­жаемого, но играть со смыслами происходящего. Вся эта роскошь заключена в так называемый «черный кабинет» и окутана меч­тательной морозною дымкой...

В результате, издержки ли это технологии, или режиссерская за­думка, но за левым плечом у каж­дого персонажа нет-нет да воз­никнет некто в черном. Абсолют­но у каждого. Даже у чёрта.