-->
 

Бизнес-портал Кузбасса

Новости, обзоры, рынки, аналитика,
события, опросы и многое другое

об изданииархив номеров еженедельникарекламаподпискаобратная связьчитатели о насфотогалереяАвант-ПЕРСОНАДоброе дело

Новости компаний

[29 марта] МегаФон обеспечил связь под водой для сотрудников Нижегородской ГЭС
[29 марта] Маркетплейс «РЖД Маркет» обеспечивает сезонный спрос на щебень
[28 марта] УК «Кузбассразрезуголь» начала промышленное применение новой технологии буровзрывных работ с минимальным сейсмическим воздействием
[28 марта] Мужчины активнее женщин пользуются каршерингом
[27 марта] Перевозки грузов по международному транспортному коридору «Север-Юг»


Издательская группа «Авант»

Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР»
Деловой альманах «Авант-ПАРТНЕР Рейтинг»


 

наш опрос

Где вы встретили новый год?








результаты
архив голосований


Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР» № 6 от 19.02.2008

Медный лоб

 Золотая лихорадка в Сибири началась, как известно, с того, что 11 августа 1828 года купец первой гильдии Андрей Яковлевич Попов подал в Дмитровское волостное управление Томской губернии заявку на участок на речке Сухой Берикуль, в нынешнем Тисульском районе. Про этого Попова довольно много известно: он был купцом первой гильдии, происходил из уральского городка Верхотурья, торговал вином и хлебом, а золотодобычей решил заняться вместе со своим племянником Федотом Ивановичем Поповым. Государственная монополия на добычу драгметаллов к тому времени была в России отменена, и правительство охотно выдавало разрешения на поиск и добычу золота, но желающих вкладывать деньги в поиски в диких краях было мало.
 
 
Получив разрешение разыскивать золотые пески и руды по всей Сибири, Поповы вложили в разведку более 2 миллионов рублей, зато через четыре года владели уже более чем 120 приисками. Кроме Мариинской тайги, они нашли золото на Салаирском кряже, в Ачинском, Коктекбинском, Красноярском и Минусинском округах. Отметим, что вся карьера этих золотопромышленников продолжалась каких-то пять-шесть лет: Федот Попов умер в Томске в 1832 году, а Андрей Попов пережил его всего на год – он скончался в Петербурге и был похоронен в Александро-Невской лавре.
Говорят также, что еще до Поповых нашел золото в Мартайге охотник Егор Лесной, но сведения о нем носят вполне легендарный характер. По одной версии, он был рудознатец из  уральского села Шараги,  в Сибирь попал в качестве каторжанина, а выйдя из острога на поселение, зажил отшельником на озере Берчикуль. По другой версии, Егор Лесной  был крестьянин-старообрядец, под судом не состоял, жил чинно-благородно, а о находке своей не стал объявлять по всегдашнему недоверию кержаков к властям. Говорят также, что с ним  жила молодая женщина, то ли воспитанница, то ли сожительница, но, во всяком случае, не венчанная жена.
Говорят, что Поповы сумели найти сибирское золото, или, как тогда говорили «земляное масло», только заслав к Лесному своих лазутчиков – что впрочем, опровергается дальнейшими успехами этих купцов-золотопромышленников на ниве геологоразведки. По одной романтической версии, Егор Лесной вздумал украсить иконку золотым окладом, чем и выдал себя. По другой версии, Андрей Попов будто бы лично поехал к Егору Лесному, но к его приезду старатель-отшельник был задушен, а местонахождение золотоносного участка раскрыла та самая сожительница, не то воспитанница. 
Словом, эта легенда изобилует живописными подробностями, плохо между собою согласующимися. Благочестивый старообрядец вряд ли стал бы открыто сожительствовать с молодою особой; даром что некоторые раскольничьи согласия не признавали церковных браков – суд людской и над ними был властен куда в большей степени, чем мы можем себе это представить. Ссыльный поселенец вряд ли удержался бы от искушения сбежать с золотишком и выправить себе документы на другое имя – в Сибири это было вполне возможно. (По крайней мере, сторонники версии об императоре Александре Павловиче, который в эти же самые годы будто бы бежал с престола и сделался старцем Федором Кузмичем, приписывают ему именно такой образ действий в годы бродяжничества). Путаются источники и насчет того, где именно отшельник-рудознатец Егор копал свои шурфы – одни называют Мокрый, другие – Сухой Берикуль…
Непротиворечивым образом все эти версии согласуются в единственном случае – если мы признаем в Егоре Лесном обыкновенного лешего.
*
Некоторые лешие имеют собственные имена; например, русским заговорам известен лешак Хоровей, который вместе с семьюдесятью семью другими лешаками и лешачихами «стоит в дубе-дубище на Сиамских горах». Но особенно часто лешего смешивают с Егорием Храбрым – христианским святым, который в народных представлениях обратился в баснословного персонажа, который обитает в лесу и пасет волков.
Изредка русские мифологические рассказы рисуют лешего древоподобным персонажем, с заостренной головой, моховой бородою и хвоей на макушке. Говорят,  что он может по своему желанию являться совсем крохотным человечком, не больше мыши, или, напротив, великаном, вровень с корабельными соснами.
Дед мой был рыбаком. Рыбачил он на реке. Речка не такая большая. Вот в одну прекрасную ночь ехал с лучом и встретил лешего: стоит одной ногой на берегу, второй – на другом.
Дед вынужден был проезжать между них, между ног этих, и говорит:
- К этим бы ножищам да красные штанища – был бы молодец!
Леший перешагнул реку, пошел в лес и захахакал с повторением:
- Ха-ха-ха! К этим бы ножищам красные штанища – был бы молодец!
А речка была примерно с Петровский канал шириной…
Говорят также, что леший способен оборачиваться конем, козлом, медведем или сильным внезапным вихрем. Но большинство свидетельств рисуют его вполне человекообразным персонажем, мужичком небольшого роста, пусть несколько замшелым по дремучему своему образу жизни, зато щеголеватым – в красной рубахе или красном кушаке. Он является также в кафтане, запахнутом на левую сторону или в лаптях, надетых не на ту ногу. Глаза у лешего зеленые или красные, и горят как угли; иногда отмечают также густые брови и волосы до плеч, «длиннее, чем у попов».
В лесу леший является полноправным и неограниченным хозяином: все звери и птицы находятся в его ведении и повинуются ему безотчетно, - рассказывает Сергей Максимов. - Особенно подчинены ему зайцы. Они у него на полном крепостном праве; по крайней мере, он даже имеет власть проигрывать их в карты соседнему лешему. Не освобождены от такой зависимости и беличьи стада, и если они, переселяясь несметными полчищами и забывая всякий страх перед человеком, забегают в большие сибирские города, причем скачут по крышам, обрываются в печные трубы и прыгают даже в окна, - то дело ясное: значит, лешие целою артелью вели азартную игру, и побежденная сторона гнала проигрыш во владения счастливого соперника.
По рассказам старожилов, одна из таких грандиозных игр велась в 1859 году между русскими и сибирскими лешими, причем победили русские, а продувшиеся сибиряки гнали затем из тайги свой проигрыш через Тобольск на Уральские горы, в Печерскую и Мезенскую тайболы. Кроме большой игры артелями, лешие охотно ведут и малую, между собой, с ближайшими соседями, и перегоняют зайцев и белок из колка в колок почти ежедневно.
Белки, положим, и у меня на даче в Журавлях скачут по крыше и лезут в окна, завидев на столе орехи (еще и требовательно тарабанят в стекло, если закроешь створку); год на год не приходится, и их бывает то гуще, то меньше, но кочующих стадами я их никогда не видывал. А вот когда пару лет назад медведи из Красноярского края дружно побежали к нам в Кузбасс, и один шлялся даже близ журавлинского бора – тут уж точно не обошлось без лешачьих азартных игрищ.
В подчинении у лешего находится боровой, или боровик – это совсем маленький старичок, ростом в два вершка, который надзирает за грибами и ими же питается.
На Воздвиженье, то есть 14(27) сентября, лешие бесятся, и нет на них никакого угомону, так что в этот день ходить в лес не полагается. А на Ерофея-мученика, то есть 4(17) октября, лешие, загнав подопечных зверей по норам, проваливаются сквозь землю и устраиваются там на зимовку. Весною же, когда земля в лесу очистится от снега, лешие просыпаются как ни в чем не бывало.
*
Когда леший тебя водит по лесу, полезно бывает вывернуть собственную одежку на левую сторону. Если столкнешься с ним лоб в лоб, следует прибегнуть к кресту и молитве, но это не всегда действует. Куда лучше помогает матерная брань: по всеобщему мнению, матюгов леший боится.      
Лешие не столько вредят людям, сколько проказят и шутят, утверждает Максимов. Хотя проказы их бывают злы и грубы, они могут заставить незадачливых грибников блуждать по лесу даже по нескольку суток, могут заморочить охотника, уложив спать на муравейник или загнав на верхушку дерева, но все-таки не доводят человека до прямой погибели…
Фольклорные рассказчики с этим не вполне согласны: имеется немало свидетельств, как леший похищал деревенских девушек и женщин и принуждал жить с собою, иногда до глубокой старости; вряд ли такая участь лучше прямой погибели. В Тульской губернии, впрочем, уверяли, что в старину девушки, бывало, сами убегали к лешим, жили с ними по два-три года и возвращались домой с изрядным кошелем денег. С другой строны, не меньше рассказчиков настаивают, что у леших имеются жены одной с ними породы, называемые лешачихами, лешовками или лешенями. Приписывают лешим также связь с русалками, а в Сибири – с болотными кикиморами. 
Существует устойчивое поверье, что леший любит обменивать своих детей на людских, особенно посланных матерью в запальчивости «к лешему», а стало быть, посуленных ему. Дело в том, что собственные его лешенята уродливы, злы и глупы; попав к людям, они обыкновенно долго не живут. Человеческое же дитя, попавши в логово к лешему, ни в коем случае не должно у него есть никакой пищи, тогда леший покряхтит-покряхтит и вернет ребенка домой. Стоит же отведать лешачиного угощения – пропало дело, к людям дитя уже не вернется и само превратится в лешего.
Нам, впрочем, интереснее случаи, когда наш герой сотрудничает с людьми. В вологодской сказке малолетнего героя отдают в науку к «дедушке лесовому»; тот использует известный обряд перепекания, чтобы научить мальчонку магическим знаниям и умениям:
Дед бросил мальчика в печь – там он всяко вертелся. Дед вынул его из печи и спрашивает: «Чего знаешь ли?» - «Ничего не знаю». Трижды печь накалялась докрасна. «Ну, теперь научился ли чему?» - «Больше твоего знаю, дедушко». Ученье закончено, дед лесовой и заказал батьку, чтоб он приходил за сыном.
Пастухи в старину должны были задабривать лешего, чтобы уберечь свое стадо от волков и медведей. Впрочем, молодого пастушонка леший мог, напротив, обучить ремеслу: он ведь и сам пастух высокой квалификации, пасущий лесных зверей. Любой деревенский пастух, как знающийся с нечистою силой, окружен был ореолом таинственности, не хуже кузнеца или мельника. Чтобы не растерять свою магическую силу, пастух должен был соблюдать некоторые табу, в особенности сексуальные: во весь сезон пастьбы ему запрещены были контакты с прекрасным полом…
Случается лешему сотрудничать и с охотниками. На этот счет можно рассказать много разных историй, но придется ограничиться одной, зато записанной как раз в Сибири. Некий охотник с началом сезона отправляется в лес добывать пушнину, но каждый день метет такая пурга, что он возвращается, не добыв ни белочки. То же повторяется и на следующий год. Тут уж он дает зарок: если все повторится и в третий раз – он бросит это занятие.
Подходит третья осень. Только заходит он в тайгу – снова погода! Но! День, два, три, неделя! «Эх, погодка ты погодка! Докуда ты будешь дуть, - говорит. – Я тебя сейчас проучу!». Снимает ружье – бах! В погоде стон пошел. Ага, думает, мне то и надо. А погода тише, тише, и стон этот скрался. Ясное небо стало. «Эх, надо было мне сначала это дело провернуть!».
А время было уже под вечер. Приходит в зимовье, сварил ужин, разувается, ложится спать. Слышит: бряк, бряк, бряк! Чо это такое? Потом слышит: тпру-у-у! Потом: стук, стук, стук! «Хозяин, можно, нет зайти?»
«Пожалуйста, входите. А кто вы такие будете?»
«Да кто такие? Охотники, как и вы! Ты вот нашего охотника подстрелил, собирайся теперь на суд. Да ты не бойся – ничо тебе не будет, а ему еще дадут нотацию, этому охотнику».
Старик давай собираться, обуваться. Выходят, садятся в глухую повозку. Поехали – только горы мелькают.
Приехали. Идет ихний суд, лесовой.
«Ну-ка, расскажи в чем дело? Зачем ты нашего охотника подстрелил?»
«А вот еще в третьем годе я ходил, все время пурга была. Как нарочно! Хоть бы один день был хороший! Я проходил так и с простым варежкам домой вышел. На другую осень снова пошел...»
И т.д., здесь рассказ заворачивает на второй круг, как в повествованиях Шахерезады. В общем, старик рассказывает все свои злоключения по-честному, без утайки.
«Садитесь. Ну, а теперь вы, охотник, из-за чего это все ему натворили».
«Дак чо? Так и так».
«Так не так, а отвечай так, как надо. Арапы тут наши глаза не замазывай. Ты каждый день ему солишь. А ты зачем ему солишь? Ему пушнину надо, а ты ему не даешь ничего. За твою ахинею ты ему поплатишься соболями, лисицами, горностаем и белочкой. А вы, дед, можете свободным быть.
Как приедешь, вырубай прут подлинней, открывай боковушку и вставай за дверью. А мы погоним тебе зверей. Один за другим звери пойдут. Первым табуном пройдут белки, вторым пойдут горностаи, третьим – соболя, потом лисицы пойдут. Сколько ты сможешь хлыстать прутом, кого хлыстнешь – останется твой. Кого не успеешь – уйдут.
Ладно. Приехал в зимовье, уже развянуло. Раскрывает боковушку, приготовил кнут и давай хлыстать. Хлыстал, хлыстал. Сколько-то нахлыстал белки, горностаев, соболей, лисиц – набил кучу подходящую. Слышит голос:
«Ну что? Хватит?»
«Хва-атит».
«Смотри, не обижайся. Пушнину эту отвезешь, высушишь. И больше тебе в этом лесе делать нечего! И не заходи. Твоей белочки здесь больше нет. А если зайдешь, так и останешься навечно в этом лесе».
«Ладно, - говорит, - мне и этого навеки хватит».
Поступок старого охотника, стреляющего «в погоду», сильно напоминает миф о персидском царе, приказавшем высечь море; но сформулирована сибирская история, согласитесь, гораздо изящней.
В одной олонецкой бывальщине, записанной после Великой Отечественной войны, леший даже предстает пламенным патриотом:
Вот мы мужиков на войну провожали, и леший провожал, дак плакал и все кричал: «Я помогу вам, помогу, помогу!» У нас дедушка говорил, леший за Русь идет, хто на Русь нападе, все леший за Русь встане. Он все силы кладе, а помогать – он в войну пули откидывал.
*
Иногда утверждают, что леший боится огня и соли; это мнение ложное: напротив, и с огненной стихией, и со всякого рода минералами он связан непосредственным образом. Мы уже отмечали пламенную образность в самом облике лешего: красную рубаху, глаза, подобные горящим угольям.
Пожары в лесу нередки; ремесло углежогов, а также курение дегтя и смолы были типичными лесными промыслами; кстати говоря, кровь нечистой силы, по народным поверьям, считалась похожей на деготь или смолу… И уж конечно, в покровительстве лешего нуждались наши предки в незапамятные времена подсечного земледелия, или «огневой пожоги», с помощью которой участки леса расчищали под пашню.
Александр Афанасьев пересказывает народную легенду о бабе, которая нашла в лесу младенца-лешеню: он лежал голый и громко плакал. Баба прикрыла его своею свиткой, и тут появилась супруга лешего, лисунка, которая наградила бабу горстью раскаленных угольев; когда баба вернулась домой, они превратились в золотые червонцы.
Авторитетнейший отечественный исследователь Владимир Пропп анализирует образ лешего в русских волшебных сказках:
Разновидностью благодарных животных можно считать фигуру, которая в сказке иногда называется «Медный Лоб», «Лесное Чудо» и т. д. Это чудовищное существо, которое содержится при дворе короля в плену. Он просит королевича: «Выпусти меня: я тебе пригожусь»… Герой его выпускает, а впоследствии или сам выпущенный пленник, или дочери его дарят ему платочек-самобранку, волшебные перышки и гусли, он дарует ему силу, или живую воду, коня и пр.
Медный Лоб соответствует античному Силену. Греческий миф донес нам то, чего не донесла сказка: он открывает людям тайны мироздания и поет им «дивные песни»… Таким он вошел и в Средние века в лице Асмодея и других соответствующих ему персонажей. «Он обладает глубокой тайной знания, которому научается в высоких школах земли и тверди»...
Это чисто лесное существо доживает до земледелия и сталкивается с земледельческой религией. С этих пор начинается новое к нему отношение – отношение как к чудовищу лесному, опасному, страшному, большому, неуклюжему… Лес побежден полем и садом. Силен побежден вином, но сам он становится врагом и разрушителем полей: он портит и травит посевы… Он зовется «Медный Лоб», «мужичок руки железны, голова чугунна, сам медный», «железный вор» и т. д.
Александр Афанасьев видит в этом персонаже хранителя подземных кладов. Пропп, со своейственной ему нелюбовью ко всему теллурическому, сначала объявляет, что никакой связи с металлами, кроме названья, этот Медный Лоб или Железный Вор не имеет. Но вскоре сам себе противоречит:
В пинежской сказке он «золотой человек, огромного росту дедушка»... От его прикосновения становится золотой голова царевича, который его выпускает. «А сам его по голове погладил. И стали с того у Ивана-царевича золотые волосы»… Нечто подобное мы имеем в античности. Силен приносит поймавшему его человеку коварный дар: все, к чему прикасается Мидас, превращается в золото…
Отметим… разительное сходство этого персонажа и всей ситуации со сказанием о кузнеце Виланде. Виланд живет в глубоком лесу, охотится и кует кольца для кольчуг. Но его берет в плен и вяжет царь Нидгод, перерезает ему сухожилия на ногах, и Виланд работает на царя. Подобно тому, как в сказочной версии он дает царю власть над охотничьим промыслом, он здесь – мифическое олицетворение кузнечного промысла.
Утверждать, что царь Мидас и кузнец Виланд не имеют отношения к металлам значит отрицать очевидное. Другое дело, что во внешнем облике русского лешего, в отличие, скажем, от германского кобольда, следов металлургической образности осталось немного.
*
Итак, в образе сказочного Лешего мы находим все, что видели в образе легендарной фигуры, стоящей у истоков сибирской золотой лихорадки – таежного жителя Егора Лесного. Оба знают тайны подземных сокровищ и, вольно или невольно, оделяют ими людей. Леший может уводить в свое логово малолетних детей или крестьянских девушек – в избушке Егора Лесного проживает молодая женщина, воспитанница не то сожительница. Леший очень любит азартные игры – та же черта свойственна и золотоискателям все времен, частенько спускавшим за ночь целые состояния…
В связи с этим особенно обидно, что вновь учрежденная недавним постановлением правительства «особая игорная зона», единственная в Сибири, досталась соседям-алтайцам. По справедливости, ее следовало бы разместить в Тисуле – селении, которое выросло на дрожжах золотой лихорадки, давало стране золото и при советской власти, но, в общем, никаких выгод для себя из всего этого не извлекло. Следовало бы дать Тисулю второй шанс в виде лихорадки игорной.
 
Юрий ЮДИН  

Рубрики:

Деловые новости

[29 марта] В Кузбассе планируют ремонт более 30 км областных междугородных трасс
[29 марта] Крупные дорожные ремонты на 500 млн рублей проведут в Кемерове и Новокузнецке
[29 марта] Сотрудница банка в Прокопьевске получила 3 года условно за оформление подложных кредитов
[28 марта] В компании «Уголь» группы «Кузнецкжелдортранс» введено наблюдение и арестовано имущество
[28 марта] В бюджет 2023 года добавили увеличение зарплат бюджетникам и новые городские проекты

Все новости


 Видеоинтервью

 

Рынки/отрасли

Поиск по сайту


 
 
© Бизнес-портал Кузбасса
Все права защищены
Идея проекта, информация об авторах
(384-2) 58-56-16
editor@avant-partner.ru
Top.Mail.Ru
Разработка сайта ‛
Студия Михаила Христосенко