Книгу Андрея Родионова «Люди безнадежно устаревших профессий», изданную «Новым литературным обозрением», представляют как «заметный сдвиг в творчестве одного из самых известных современных российских поэтов: от изображения социальных маргиналов, обитателей современного городского «дна», характерного для всех его предыдущих книг Родионов переходит к описанию психологии аутсайдеров, изгоев, «внутренних эмигрантов», которые могут принадлежать к любым слоям общества».

Что случилось с брутальным русским Вийоном? Неужели  подобрел?.. Ответ утвердительный. Вот какими строчками открывается сборник стихов: «Теперь, когда нежность над городом ощутима, / когда доброта еле слышно вам в ухо поет / теперь, когда взрыв этой нежности как хиросима / мой город доверчиво впитывает её» (орфография авторская).

Но ответ на поставленный выше вопрос неуверенно утвердительный. Уже второе стихотворение всё ставит на свои места, Родионов продолжает оставаться воспевателем маргинальных слоев: «его повезут, оставившего ботинок / в квартире пьяной бабы, которая не хотела его отпускать / его повезут мимо маленькой речки серых льдинок / и увезут за мкад // его в ботинке одном похоронят»… Итак, все фирменные родионовские «примочки» на местах, его герои продолжают пить, буйствовать, убивать и быть убиваемыми: всё, как и ранее, в его стихах, хотя, согласимся, некоторый градус доброты и задумчивости всё-таки налицо.

На месте и любовь Родионова к фантастическим мрачным историям, ужастикам, с вкраплениями черного юмора, таким, как, к примеру, история девочки-бомбы. Тот же Арбат, все помнят, что для Окуджавы он – «моя религия», для Родионова совсем наоборот – там «приготовили мне клещи» (ясное дело, пыточный инструмент). Именно Арбат был «сточной канавой, валялся в которой». Да и родионовская Москва – жутковатое место, где «убийцы и мертвые, вот кто жить там привык».

Вспоминая времена террора, Родионов переживает, потому что «надрывается сердце от песен кустов», которые посадили на местах, «где убивали». И читая, слеза потянет сладко и одновременно горько корни нервов к сопереживанию.

Поэт сталкивает слова и образы умиротворяющие и предельно жуткие. Получается довольно странный стереоскопический эффект. Вот пример: «…люди новые появятся / тишина им выпьет кровь». Такая у Родионова зловещая придурочная тишина, с петлёй наперевес. Но ведь запоминается, впечатывается в мозги. Или  сравнение живого с мертвым: «вот тихо меж нами летают добрейшие птицы / как мертвые мягкие руки нам машут они…» Чем-то напоминает многократно обруганную метафору у Андрея Вознесенского: «Чайки – это плавки Бога».

Родионов не говорит, кто созидает всё вокруг, ни боже мой услышать у него ответ на вопрос: «Делать жизнь с кого?». Его юродствующие, пьющие, жрущие, совокупляющиеся, выражающиеся матерно герои, убийцы и их жертвы – он их поэт «дна» -  ни к чему не зовут, не тянут за собой; они все сплошь фаталисты – будь, как будет, как сложится, так и ладно.

Однако, не в первый раз говорю: стихи Родионова делаются уникальными, во многом благодаря своеобразному юмора поэта. «…а по Тверской ходят люди и за стихи покупают / кучи бесполезного или полезного добра». – Где вы такое видели? Однако веришь поэту. Ещё: в 2037 году (все, конечно, знают, чем 1937 год отличался от многих иных в их череде) судят компьютер, который организовал всемирный заговор. Сначала допрашивают с пристрастием, в конце концов, «раскалывают» – признается железяка во всех грехах, за что расстрел ему, заговорщику.

Его герои неизбывны, поэт убежден в этом: Как в подвалах домов, как я, таких комариков / Разводится много, где сыро и перегар…»

Родионов убежден, мир менять не требуется, поэзия не может этого делать, но «мир внутри человека может изменить только сам человек». Подвигнуть на это благое деяние отдельных человеков – уже дело настоящих поэтов. Это и происходит, может быть, от противного происходит, при чтении стихов Андрея Родионова, автора шести поэтических сборников, участника альманахов, победителя турниров и конкурсов с премиями. К тому же, поэт не одинок, у него тьма предшественников, вот писал же Василий Жуковский в свое время: Поэзия есть бог в святых мечтах земли». Добавим, что и в мечтах людей тоже.

И последнее: книга забавно, может быть, сюрреалистично иллюстрирована графикой известного современного художника и бук-артиста Виктора Гоппе.

Валерий Плющев