|
|
Бизнес-портал КузбассаНовости, обзоры, рынки, аналитика,
|
|
|
|
|
| об изданииархив номеров еженедельникарекламаподпискаобратная связьчитатели о насфотогалереяАвант-ПЕРСОНАДоброе дело |  |
Новости компаний[25 апреля] Жители России стали активнее пользоваться маркетплейсами
Издательская группа «Авант»
Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР» |
Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР» № 25 от 21.12.2010
 Книга Захара Прилепина «Леонид Леонов» в знаменитой молодогвардейской серии ЖЗЛ совсем немного опоздала к стодесятилетней годовщине со дня рождения классика советской литературы. Автор биографии с эмоциональным напором и завидным упрямством убеждает читателя в необходимости обновления интереса к уходящему, вымываемому и мало читаемому ныне писателю.
На титульном листе имеется «объяснительный» подзаголовок: «Игра его была огромна». Автор уподобляет жизнь героя, перед которым он благоговеет, преклоняясь, сложнейшей шекспировской игре на физическое выживание. Впрочем, после смерти Сталина прижизненному классику уже никто не мешал вдумчиво литературно поработать в течение десятилетий на вечность, не боясь ни сумы, ни тюрьмы, ни, тем более, «лишения живота».
В целом же судьба Леонова – и, несомненно, успешная, и безусловно трагическая, по-русски размашистая и беспощадная. Оба деда писателя, которые успели социально «поработать» на воспитание души будущего литературного классика, были купцами – неудачное сословное происхождение угрожало Леонову в течение долгих лет. Стоит вспомнить первого наркома юстиции СССР Николая Крыленко, который неоднократно провозглашал, что социальное происхождение намного важнее того, что совершил или не совершил человек. Социально чуждого, по мнению этого «теоретика и практика» советского правосудия, можно расстрелять уже за это, тогда как пролетарий заслуживает снисхождения за самое серьезное преступление.
Отец Леонова, опять социальная неудача – поэт-суриковец, да к тому же с ферментом революционера в крови, в силу неприятия тирании умудрился превратиться во врага большевистского режима и даже отсидеть срок за опасные политические предпочтения. Может, поэтому сын так и не исполнил последний долг перед родителем: ни разу не побывал на могиле отца – сначала, как представляется, мешал естественный страх, что являлось препятствием после Сталина, о том писатель никогда не откровенничал.
Но у Леонова в биографии был и собственный убийственный короткий штришок – умудрился в юношестве послужить в Белой армии прапорщиком в течение очень короткого времени: и офицерскую форму поносил, и написал антисоветские вещи в архангельскую газетку отца. Таких в СССР выжило, наверное, считанные единицы.
Красный террор чудом не добрался до будущего великого советского писателя ещё в гражданскую, и потом не единожды опаляло его смертельное дыхание разоблачения, но правда так и не была раскрыта. Представьте на минуту, сохраняемое в глубокой тайне вдруг становится всем известным: не стоит объяснять, что могло ожидать такого писателя в советской стране. Даже называемого после первых книг, вышедших в 1923 году, не кем-нибудь, а Максимом Горьким, «надеждой новой литературы». Леониду Леонову нет тридцати, а он уже «великий», в 29 лет выходит первое собрание сочинений. Ведь это не кто-нибудь, а он сам сказал, «что у каждого человека помимо внешней, событийной биографии есть биография «тайная и ненаписанная».
Вот от этой «тайной и ненаписанной» и отталкивается Захар Прилепин, лепя образ, мысли и объясняя поступки трехкратного претендента на литературную Нобелевку.
Большим писателям уже в детстве положено испытать психологическую травму: таковой для Леонида стал уход отца из семьи с пятью детьми. Родитель с другом-поэтом Шкулевым ковал всеобщие «счастия ключи», не забыв, впрочем, вступить в свой третий брак. А сын всю жизнь нес крест оставленности, с раздражением отзываясь о народовольцах из интеллигенции, к коей относился и его отец. В романах Леонида Леонова вовсю достается этой «вздорной и патетичной интеллигентной рати».
Ещё один камень, легший в фундамент писательского мировоззрения – потусторонние силы, увлекшие Леонида с детства и до самого конца, а уже в этих рамках стремление разобраться во взаимоотношениях Бога, дьявола и человека. Может быть, из этого и вызрело постепенно писательское отрицание смысла существования и общества, и человека, убежденность в неудаче Божьего эксперимента. Страшно, но у юного Леонова от «молодатины» – так он назвал забритых на фронт русичей-богатырей, в концу его земного пути вызрело убийственное словечко для обозначения бесполезности бытия людского – «человечина».
Прилепин подробно, с привлечением новых материалов и документов, рассказывает о начале творческого пути классика советской литературы, расцвете его таланта, пожалуй, с перехлестом любования анализируется сталинская эпоха, приводятся удивительные факты, которые любознательный читатель проглотит с большим удовольствием. Кстати, дар писателя раскрылся у Леонова довольно рано – в 21 год в 1921 году. Какими превосходными словами хвалили Леонова в стране Советов и даже в эмиграции – в книге этого цитатное изобилие.
Биограф, как он утверждает, занялся написанием своего труда под влиянием Дмитрия Быкова – автора выдающейся биографической книги о Пастернаке. Быковский прием – рассматривать генезис своего героя на фоне притяжений и противостояний с самыми знаменитыми современниками – без смущения используется и Прилепиным: главы «Леонов и Горький», «Леонов и Сталин» тому примером. Но и сопоставление с Михаилом Булгаковым, Сергеем Есениным, Всеволодом Ивановым, Михаилом Шолоховым, многими иными калибром поменьше, – как же без этого нарисовать картину бытия своего героя с большой буквы в советской литературе. Вот здесь-то у Прилепина и получились натяжки; литературные битвы 20-х и первой половины 30-х годов, ожесточенные и характерные вообще-то для всех времен и народов, а особенно для русской литературы, человеческие противостояния и неприятия он, автор леоновской биографии, предпочитает рассматривать через лупу политических пристрастий реальных персонажей, либо пытается представить как преследования Леонова за патриотизм.
А как ловко подана леоновская перековка, «очарованного наступившей новью» с конца 20-х, из самого откровенного пессимиста в оптимиста и прогрессиста. Когда понадобилось, у Леонова под пером появились и вредители, да и в знаменитый писательский вояж по Беломорканалу не канатами же затянули «анафемски талантливого» (согласно Горькому) писателя. Ну не вдохновился, не написал ничего по этому поводу, но ведь в других случаях много чего сказал: и по поводу «врагов народа» есть, и насчет их «уничтожения» тоже всё на месте.
А Прилепин – о чудеса дешифровки леоновских текстов – даже в это подлое время, когда писатели скопом и поодиночке купались в страхе, умудряется вычитать у Леонова антисоветчину, и – о придумки вдохновения – антисталинщину. «Это было и его забавой, и аккуратно расставленной самому себе западней». Всяк волен соглашаться или спорить с этими прилепинскими выводами… Не верю в мазохизм смерти у Леонова, особенно, когда его в момент «обострения классовой борьбы при социализме» вдруг зловеще обвиняют в «троцкизме». Чудом избежал Голгофы? Наверное. Неслучайно писал письма в «высшую инстанцию» – Сталину, не случайно выступал на писательских сборищах за расстрелы «врагов»: всех мазали кровью – ибо правил бал всё тот же великий страх. Но и энтузиазм – вот загадка – тоже был.
Недурственно, когда Прилепин из безопасного сегодня с голубиной кротостью на глазу утверждает, что «никто до сих пор всерьез не озаботился достоверно разобраться не только в том, насколько процессы были сфальсифицированы, но и в том, что послужило реальной подоплекой для их начала». Ведь «убийц» же судили, чего там. Далеко, однако, можно уйти такими аналитическими, с позволения сказать, тропками.
А ещё у Прилепина интернациональный курс изменяется якобы именно под занавес 1936-го на «курс правый, национальный, патриотический». Вот не знали, отправляемые на убой патриоты России, особенно из священников, бывших офицеров, вернувшихся эмигрантов, что «курс сменился». Да и вокруг Леонова убивали, тех, с кем был хорошо знаком, с кем дружил. И после всего этого стоит удивиться леоновским оценкам Сталина в финале – Шекспира не хватает, да и только…
В своей главной книге «Пирамида», которую не прочли, а теперь вряд ли прочтут, Леонов вычерпал тему конца времен буквально до дна. И леоновский вывод о «благоговейном трепете», и, чтобы «человечество снимало шляпу» перед нами, «памятуя, что это наша кровь, наши слезы, наши горести, наша вера», – это достойные уважения, но не согласия с ними, мысли писателя о том гибельном, что обрушилось на Россию в XX веке.
…Вспоминаю редкое появление уже немощного Леонида Леонова на российском перестроечном телевидении. Ему показали кадры с мельтешащими людьми из начала века. Писатель, скрипуче посмеиваясь, сказал: «Они все умерли». А он на тот момент был жив. Это, как представляется, и есть главный итог «великой» игры писателя Леонова. Ну и, конечно, книги остались, которые кто-то, вполне возможно, и прочтет после жэзээловской биографии…
Валерий Плющев
|
Деловые новости[25 апреля] Банкротство «Заречья» завершилось мировым соглашением
Рынки/отраслиПоиск по сайту |
 |
|
© Бизнес-портал Кузбасса
Все права защищены
|
Идея проекта, информация об авторах
|
| Разработка сайта ‛ Студия Михаила Христосенко |
