|
|
Бизнес-портал КузбассаНовости, обзоры, рынки, аналитика,
|
|
|
|
|
| об изданииархив номеров еженедельникарекламаподпискаобратная связьчитатели о насфотогалереяАвант-ПЕРСОНАДоброе дело |  |
Новости компаний[28 апреля] Кузбассовцы стали активнее интересоваться творчеством Виктора Астафьева
Издательская группа «Авант»
Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР» |
Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР» № 3 от 16.02.2010
Российская прогрессивная общественность отметила 120-летие со дня рождения Бориса Пастернака. Пока без особенной помпы, по сравнению с другим недавним юбиляром, Антоном Чеховым. Дело не только в том, круглый юбилей или нет; просто насколько Чехов автор демократичный, настолько же Пастернак – элитарный и непонятный. Широкие массы из его стихов знают разве что «Никого не будет в доме…», потому что соответствующая песенка звучит в «Иронии судьбы»; при этом никто не знает, что из песни выкинута самая драматическая строфа. Впрочем, в нынешнем году у широкой прогрессивной общественности еще будет повод помянуть Бориса Леонидовича: осенью 50 лет со дня его смерти.
Принято считать, что Пастернак был счастливчик. Родился в семье замечательного художника, профессора Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Семейство было состоятельное и респектабельное, дома бывали знаменитости, вплоть до Льва Толстого и самого модного тогда композитора Скрябина. Учился в Москве и за границей; почти до 30 лет имел возможность не торопясь выбирать между музыкой, словесностью и философией. Ни на одну из войн не попал, потому что в юности удачно сломал ногу, упав с лошади. В 1920-е написал три поэмы про революцию, и угодил в классики социалистического реализма. В 1930-е в советской власти разочаровался, и с тех пор ничего революционного не писал, пробавляясь переводами, а в публичной жизни культивировал стиль поведения почти юродский, однако умел не перегнуть палку: Сталин его не трогал, иронически называя «небожителем». При этом переводы очень неплохо кормили: в любви Пастернак не был постоянным, но денег хватало на две, а потом и три семьи. Притом переводы вовсе не были халтурными: даже если бы Борис Леонидович ничего больше не сделал в русской словесности, его переложения Гете и Шекспира остались бы вечными памятниками. Достойным венцом жизни и карьеры стала Нобелевская премия и всемирная слава: тогда Нобелевку всё-таки не давали кому ни попадя, и престиж её был гораздо выше нынешнего, да и скандал вокруг «Доктора Живаго» сделал свое дело.
Понятно, что в России даже жизнь прирожденного счастливчика безоблачной не бывает. С женщинами Пастернак опять-таки почти до 30, был «позорно робок»; женился оба раза не слишком удачно; последнюю его любовь, Ольгу Ивинскую, посадили по надуманному обвинению. Призывы писательской общественности к репрессиям в 1930-х Пастернак никогда не подписывал, но в газетах его подпись всё-таки появлялась, несмотря на все протесты. Свой «пятый пункт» он никогда проблемой не считал, но «борьбу с космополитизмом» в конце 1940-х переживал тяжело. Травля после публикации романа за границей в конце 1950-х и вовсе привела к двум инфарктам и безвременной, как пишут в некрологах, кончине.
С «Доктором Живаго» вообще дело непростое. Впервые я прочитал роман в самиздате, на исходе пресловутого застоя, и был разочарован. Герои ведут себя ненатурально, пыжатся как опереточные; сюжет устроен как в мелодраме: совпадения, самоубийства, роковые свидания, решительные объяснения; из-за кулис все время выскакивает то роковой злодей, то сказочный помощник. И это не только моё впечатление: очень многие при упоминании пастернаковского романа досадливо морщатся.
Недавно я его перечитал уже под определенным углом зрения: в рассуждении горно-металлургической мифологии, которой профессионально интересуюсь (всё-таки действие большей частью происходит на Урале). Оказалось, что давние впечатления справедливы, но при этом роман имеет и несомненные достоинства. Фигуры Лары, Комаровского, некоторых второстепенных персонажей врезываются в память не хуже, чем персонажи Тургенева. Накал страстей и впрямь высоковольтный, но не смущает же он нас у Достоевского. А главное, роман имеет мощную мифологическую и даже сказочную подоплеку: доктор Живаго и адвокат Комаровский, например, каждый по своему, чрезвычайно похожи на Кощея Бессмертного. Именно поэтому роман любят экранизировать: кинематограф ведь, прежде всего мощная сказочная машина, а тут все детали уже налицо – поблёскивают, собирай и запускай. Именно поэтому он так похож на мелодраму: массовая культура строится по тем же архетипическим лекалам – вот мудрец, вот красотка, вот колдунья, вот ужасный злодей, вот волшебный помощник…
Дело обыкновенное: годам к пятидесяти Пастернак понял, что он поэт гениальный, но не великий, потому что 98% людей в России его стихов никогда не поймут. Для истинного величия надо написать что-нибудь классически-общедоступное. Ну и момент для публикации был выбран безошибочно: после смерти Сталина, на самом высоком градусе оттепели интерес к СССР за границей был велик, а домашние репрессии маловероятны. Правда, тут уже вмешалась судьба, потому что Пастернак, когда писал роман, конечно, не мог предугадать, когда помрёт Отец народов и кто воцарится после.
По тропинкам истории литературы Пастернак обречён бродить рука об руку с Мандельштамом; была даже такая острота: пастернакипь и мандельштампы. Вообще говоря, различий между ними гораздо больше, чем сходства: один москвич, другой петербуржец; один дружил с Маяковским и футуристами, другой – с Ахматовой и акмеистами; один от нарочитой сложности пришел к классической ясности, другой проделал обратную эволюцию. Но размеры их дарования, конечно, конгениальны. Тем разительнее отличается посмертная судьба: у Мандельштама неизвестна даже могила; у Пастернака имеется уже не один музей – в Перми, например, настоящий пастернаковский бум: мюзикл «Доктор Живаго» в театре, памятник на площади, музейчик в деревеньке под названием Всеволодо-Вильва…
В общем, для величия нужен не только гений, но и судьба, а судьбу всё-таки невозможно режиссировать. То есть умелых режиссеров нынче как раз хватает, успех многие научились просчитывать. Гении, уповательно, в России тоже не перевелись, на такой-то щедро удобренной почве да без гениев; но великих сочинений что-то давно не приходилось читывать. В 1990-е критики все ждали, что явится кто-то большой и простодушный, откуда-нибудь из Сибири, и все ахнут от изумления; нынче, кажется, уже и ждать перестали. А судьба по-прежнему чего-то ждет – наверное, когда звёзды сойдутся.
Юрий Юдин
|
Деловые новости[27 апреля] Новый проект КРТ в Заводском районе Новокузнецка выставлен на торги за 35 млн рублей
Рынки/отраслиПоиск по сайту |
 |
|
© Бизнес-портал Кузбасса
Все права защищены
|
Идея проекта, информация об авторах
|
| Разработка сайта ‛ Студия Михаила Христосенко |
