-->
 

Бизнес-портал Кузбасса

Новости, обзоры, рынки, аналитика,
события, опросы и многое другое

об изданииархив номеров журналарекламаподпискаобратная связьчитатели о насАвант-ПЕРСОНАДоброе дело

Новости компаний

[28 марта] УК «Кузбассразрезуголь» начала промышленное применение новой технологии буровзрывных работ с минимальным сейсмическим воздействием
[28 марта] Мужчины активнее женщин пользуются каршерингом
[27 марта] Перевозки грузов по международному транспортному коридору «Север-Юг»
[27 марта] Улочки любимого города: как прошел первый идентичный мастер-класс по акварельной живописи
[27 марта] МегаФон успешно внедрил на сети российское транспортное оборудование


Издательская группа «Авант»

Областной экономический еженедельник «Авант-ПАРТНЕР»
Деловой альманах «Авант-ПАРТНЕР Рейтинг»


 

наш опрос

Где вы встретили новый год?








результаты
архив голосований


Авант-ПАРТНЕР РЕЙТИНГ № 3 от 24.08.2021

Угольная отрасль в поисках «стрессоустойчивости»

 Владимир КЛИШИН  Елена ГООСЕН  Сергей НИКИТЕНКО
Владимир КЛИШИН
Елена ГООСЕН
Сергей НИКИТЕНКО
 
Угольная отрасль, как и все добывающие отрасли, достаточно консервативна. Но и она сегодня переживает глубокие изменения. Во-первых – это промышленная революция – Индустрия 4.0. Её главным двигателем являются информационные технологии. Они ведут к резкому возрастанию скорости экономических процессов, сокращению жизненного цикла продуктов, общей нестабильности и неопределённости. Пандемия Ковид-19 только обострила текущие проблемы отрасли и ускорила эти процессы. Второй серьёзный вызов, с которым столкнулась угольная отрасль – это угроза сокращения угледобычи по нескольким причинам: исчерпание запасов легко добываемых углей, сокращение его потребления (в том числе за рубежом), усиление волатильности спроса, снижение цен на уголь на мировых рынках. Помимо указанного, отрасль теряет свою конкурентоспособность из-за Парижского соглашения по климату и международного ориентира на декарбонизацию.

Для Кузбасса возможны два сценария развития угольной отрасли: закрытие угольных предприятий и сокращение добычи угля, что неминуемо приведёт к серьёзному социально-экономическому кризису в регионе, либо сохранение уровня добычи при повышении конкурентоспособности отрасли с помощью перехода на новую модель развития. Второй вариант с учётом объёмов разведанных запасов угля в Кузбассе, а также с точки зрения возможных социальных рисков представляется более предпочтительным. Поэтому вопросы «по какому пути развития пойдёт отрасль?» и «что можно сделать, чтобы найти достойный ответ вызовам?», как в этом должны поучаствовать власть, бизнес и наука – это очень важные вопросы. О возможных вариантах этого развития «А-П» поговорил с Владимиром КЛИШИНЫМ (В.К., директор Института угля ФИЦ УУХ СО РАН), Сергеем НИКИТЕНКО (С.Н., директор НО «Ассоциация машиностроителей Кузбасса») и Еленой ГООСЕН (Е.Г., доцент Кемеровского государственного университета).

– О том, что угольной отрасли необходимы перемены говорят давно. Чем сегодняшняя ситуация принципиально отличается от предыдущих лет?

В.К.: Для угольной отрасли грядут нелучшие времена. В рамках Парижского соглашения, принятого в 2015 году по итогам 21-й конференции Рамочной конвенции об изменении климата для предотвращения необратимых последствий для экологии,  человечеству необходимо удержать рост средней температуры на планете в пределах 1,5-2 градуса по отношению к соответствующему показателю доиндустриальной эпохи. Для этого страны должны к 2050 году вполовину снизить глобальные выбросы СО2 по отношению к уровню 1990 года, а к концу XXI века – сократить до нуля. Мировое сообщество приняло решение, что к 2050 году мы должны отказаться от карбонового следа, т. е. от добычи угля и угольной генерации, использования угля в металлургии, сокращения добычи и переработки углеводородов. Одним из важнейших инструментов выполнения этого решения является трансграничное углеродное регулирование и углеродный налог. С 2023 года ЕС вводит углеродный налог на импортную продукцию с большими выбросами парниковых газов. Он может затронуть около 40% российского экспорта. По разным оценкам, нашим предприятиям не только придётся сократить экспорт угля, но и вносить в бюджет ЕС от 6 до 50 миллиардов евро ежегодно. Основными реципиентами риска введения угольного налога станут угольщики и основные потребители угля металлурги и энергетики. Считается, что это позволит сделать переход на зеленую энергетику. Во многом это антиконкурентное решение и попытка защитить европейские отрасли, теряющие конкурентоспособность, в первую очередь металлургов. Стремление решать все проблемы человечества за счёт исключительно «зелёной энергетики» с технологической точки зрения пока утопично. Сегодня большая часть энергии в мире генерируется за счёт сжигания топлива, в некоторых странах – до 70%. И какие бы политические меры не принимали по зелёной энергетике, она пока остаётся очень дорогой, ее доля в энергобалансе небольшой. Но эти решения ставят угольную отрасль и связанные с нею отрасли в крайне невыгодное положение.

Е.Г.: Владимир Иванович совершенно верно обрисовал технологическую сторону  Парижского соглашения – сокращение выбросов СО2  за счёт ухода от использования угля в разных вариантах. Но есть ещё и вторая, политическая сторона. Большая часть доходов наших предприятий образуется не за счёт классической экономической прибыли, когда вы вложили деньги в производство, внедрили современную технологию и получили больше прибыли. А за счёт природной ренты, то есть, чем более качественный уголь вы добываете, чем ближе находится ваш потребитель – тем дороже его можно продать на рынке и с меньшими затратами. Таким образом, за счёт углеродного налога европейцы получат и продукцию, и значительную часть этой природной ренты. Если брать в качестве примера уголь, они не только сокращают добычу и потребление угля, но и устанавливают налог на его добычу и использование. Налог берётся с продукции, пересекающей границу ЕС. Наибольший налог приходится на производства, имеющие наибольший углеродный след, т.е. те предприятия, которые находятся в начале цепочки добавленной стоимости, а это – добыча угля, переработка, угольная генерация и металлургия. Выглядит это так: мы в Кузбассе получили неплохую ренту, но мы потеряли часть этой ренты, потому что далеко везти; часть мы ещё перераспределили сами, государство взяло налоги, а теперь появляются ещё зарубежные экологи и ещё часть нашей ренты забирают себе. И в этом смысле получается очень хитрая ситуация – они получают и наш уголь, и наш металл, и нашу ренту. Мы теперь должны поставлять им сырье и ещё за это и платить.

Как можно выйти из этой неприятной для нашей экономики и угольной отрасли ситуации? Можно пойти старым путём – всё равно наращивать производство, снижать издержки за счёт переноса добычи угля на восток, переориентировать экспорт на азиатский рынок. Частично это позволит увеличить отгрузку угля и сохранит на некоторое время добычу угля. Но в долговременной перспективе этот путь является тупиковым. Парижское соглашение подписали не только европейские, но и азиатские страны, в том числе главный потребитель угля Китай. Поэтому к 2050 году, а то и раньше, такая же проблема как на европейском рынке может возникнуть и в Азии.

– Что же в такой ситуации делать?

С.Н.: Путь один – разработка и освоение новых технологий добычи, транспортировки, переработки и сжигания угля, жёстко ориентированные на снижение углеродного следа, которые, кроме экологичности, должны быть ещё и прибыльными. И здесь важна кооперация и сотрудничество предприятий угольной отрасли с наукой. Чуть позже остановлюсь на этом.

Но, наиболее перспективным решением, на наш взгляд, является комплексный подход к развитию угольной отрасли на основе формирования её стрессоустойчивости. Что означает этот термин с точки зрения угольной отрасли? Остановлюсь чуть подробнее на этом.

До начала пандемии «Ковид-19» все рассуждали о перспективах развития экономики в терминах конкурентоспособности: есть прибыль – тебе есть место на рынке, нет прибыли – уходи с рынка. Когда случилась пандемия, все вдруг обнаружили, что в современных условиях, особенно когда все связаны со всеми, важно не вытолкнуть слабого конкурента с рынка, а наоборот сохранить производство, чтобы экономика работала без сбоев, чтобы в ответ на внешний шок и производители и потребители могли быстро перестроиться. Вот такая гибкость и способность быстро восстанавливаться в ответ на негативное внешнее воздействие и есть в нашем понимании стрессоустойчивость. Известно, что сегодня угольные шахты и разрезы достаточно жёстко привязаны к своим потребителям, к конкретной ТЭЦ, к конкретному металлургическому предприятию. Это делает и угольщиков, и связанные с ним отрасли негибкими и очень чувствительным к сезонности и другим внешним шокам.

Внедрение перспективных технологий и есть основа стресоустойчивости, так как акцент делается на приоритетное формирование и развитие внутреннего рынка потребления. То есть, должна решаться задача комплексного подхода (технологического, экономического, социального) к преодолению «энергетического перехода»: через  плавную декарбонизацию к  эпохе «чистой энергетики» на основе чистых угольных технологий. Задачу по декарбонизации решают специалисты Института угля ФИЦ УУХ СО РАН через реализацию экологически чистых технологий сухого обогащения и частичной газификации низкометаморфизованных углей. Предлагается также формировать территориально-энерготехнологические комплексы, позволяющие гибко изменять технологические параметры в зависимости от спроса на конечный продукт, а также значительно уменьшить объём вредных выбросов и/или полностью их ликвидировать.

У нас есть совместное с институтом Росатома технологическое решение по разложению шахтного метана с безотходным получением чистого водорода и высокооктанового бензина. Технология не требует использования внешних источников энергии, а необходимое энергоснабжение обеспечивается за счёт получаемого водорода. То есть, мы здесь видим прямое попадание в мировой тренд «всеобщей водородизации».

Перспективным также видится создание в регионе технологического «хаба» для подготовки угольных смесей, что позволит в зависимости от ситуации мешать уголь разных марок от различных угольных компаний и гибко поставлять смеси различным потребителям. Если к этому добавить еще транспортную логистику, то появляется возможность гибко менять направление поставок. Компания СУЭК уже освоила это направление, но мы ведь говорим о развитии угольной отрасли на территории Кузбасса, и здесь должны быть другие подходы.

Таким образом, у стрессоустойчивой угольной отрасли есть все возможности бороться и за внешние рынки и поддерживать нормальный уровень спроса на угольную продукцию на внутреннем рынке.

Е.Г.: В продолжение этой мысли добавлю, что у гибкой стрессоустойчивой угольной отрасли появится возможность побороться и за природную ренту, про которую мы говорили при обсуждении углеродного налога: вне зависимости от того, кто является налогоплательщиком, реально платит за повышение цены в результате установленного налога тот, у кого менее эластичен рынок. Если жёсткий спрос – то потребители, если более жёсткое предложение – то продавцы. Все сырьевые ресурсы, в том числе угольная отрасль – это рынки с крайне жёстким предложением. Сейчас сколько бы не падала цена, угольные компании всё равно добывают и поставляют на рынки, в том числе европейские. Почему? Во-первых, надо «отбить» инвестиции, так как угледобыча очень капиталоёмкое производство. Во-вторых, имеется привязка к конкретному потребителю: он снизил спрос, а угольному предприятию выгоднее продать дешевле, но больше, чем остаться с нереализованным углем. Плюс издержки хранения.

Поэтому любые технологии, любая логистика, вообще любые меры, направленные на снижение жёсткости предложения угля – это меры, направленные и на увеличение спроса угля на рынке и на снижение налога. Сделаем эластичное предложение – будем меньше страдать от волатильности, сможем правильнее выбирать потребителей. Например, если у нас будет возможность менять потребителя, мы будем мягко варьировать нашим предложением угля, и тогда наша экономика становится более «эластичной» и стрессоустойчивой – способной предвидеть изменения и реагировать на них для выживания (краткосрочная перспектива), а также способной проектировать и формировать гибкие устойчивые технологические цепочки, цепочки поставок и цепочки добавленной стоимости с целью обеспечения конкурентоспособности (долгосрочная перспектива). Сегодня стрессоустойчивость добывающих отраслей подвергается наиболее сильным испытаниям.

– Но об этом разговор идёт не первый год, может, в других терминах...

С.Н.: Новый термин не просто подчёркивает необычность кризиса и необходимость поиска новых путей его преодоления, но и постепенно превращается в центр формирования новой теоретической концепции, объясняющей текущие и долговременные факторы и параметры развития современной экономики в условиях «новой реальности».

В России уже неоднократно делались попытки выйти на второй вариант развития. Предлагались такие решения как: рост угольной генерации, развитие углехимии, импортозамещение и локализация компаний угольного машиностроения. Однако все эти предложения не удалось реализовать в полной мере. Помимо объективных препятствий, проблема поиска новой модели развития угольной отрасли осложнялась серьёзным разрывом между технологическими и экономическими направлениями исследования проблем отрасли. Поэтому важно, чтобы переход к стрессоустойчивости угольной отрасли носил междисциплинарный технико-экономический характер.

– И такие исследования уже есть?

Е.Г.: Пока разговор идёт даже не про стрессоустойчивость отрасли, а про  стрессоустойчивость сектора. При этом, это такой начальный этап – «нащупывание», как это сделать. Но зарубежные исследователи работают с перерабатывающими отраслями. Там совсем другая проблема, там легче перенастраиваются производства, они более гибкие. Японское «бережливое производство» как раз в этом состоит – можно быстро изменить объёмы производства, не увольняя работников, не теряя на рабочей силе и т.п. Чтобы не образовывались запасы, чтобы не нужно было выплачивать выходные пособия, чтобы не надо было искать людей, чтобы как-то вот это всё сохранять за собой. Но им легче. Мы же находимся в самом низу и зависим от того, какие у нас угли – это не перестроишь так быстро. И поэтому многие говорят о стрессоустойчивости в добывающих отраслях, но никто не предлагает, как это реально сделать.

– А у вас есть предложение, как это сделать?

В.К.: У нас в Институте угля сложился квалифицированный научный коллектив технологов и экономистов, совместно работающий над перспективными «чистыми угольными технологиями». Причём, многие технологии ведь уже есть. Например, технология частичной газификации  угля, у которой практически нет выбросов. Автономный энерготехнологический комплекс позволяет непосредственно на шахте или разрезе каждые 200 тысяч тонн угля превратить в 100 тысяч тонн карбонизата (полукокса), востребованного на мировом рынке,  и получить до 70 млн кВт электроэнергии в год. Можно кратно больше.

Как вы знаете,  у нас 2/3 угля добывается в Кузбассе открытым способом, соответственно, у нас промышленные отходы в основном от вскрышных работ, а это миллиарды тонн. Соответственно, стоит вопрос рекультивации нарушенных земель. Нужно разработать научно обоснованные технологии восстановления ландшафтов. Этим занимаются наши коллеги из Института экологии человека ФИЦ УУХ СО РАН.

Мы понимаем, что решение стоящих амбициозных задач требует нестандартного подхода. Именно поэтому стараемся вовлекать в работу молодые научные кадры. В этом году, при поддержке Минобрнауки России в рамках национального проекта «Наука и университеты» с целью повышения качества научных исследований и улучшения взаимодействия научного сообщества с предприятиями реального сектора мы подготовили заявки на создание в Институте угля двух чисто молодёжных лабораторий: «Лаборатория перспективных методов управления горнотехническими системами» и «Лаборатория анализа и моделирования трансформации угольной промышленности». В каждой лаборатории более 10-ти человек из числа уже зарекомендовавших себя в научной отрасли молодых кадров их разных регионов России. Мы считаем, что соединение опыта заслуженных учёных и нестандартной энергии молодых кадров позволит нам решить непростые задачи.

Таким образом, культивируя междисциплинарный подход, мы  выявляем наилучшие перспективные технологии угледобычи, обогащения и глубокой переработки угля, способные снижать риски, связанные с возможными шоками на внутреннем и внешнем рынках потребления углепродуктов.

С.Н.: Основа для Лаборатории анализа и моделирования трансформации угольной промышленности, которую упомянул  Владимир Иванович, была заложена в Институте угля в рамках проекта Российского научного фонда, которым руководил академик РАН А.Э. Конторович. Лаборатория призвана работать над формированием устойчивых гибких цепочек поставок и цепочек добавленной стоимости в угледобывающем секторе – сложного и многомерного процесса, в основе которого лежит сложная комбинация комплементарных технологий, глубокая модификация существующих и создание новых бизнес-моделей, опирающихся на координацию деятельности, как внутренних бизнес-процессов компаний, так и отношений с внешней средой. Деятельность лаборатории затрагивает разнообразные технологические и производственные, организационные, управленческие и институциональные факторы и механизмы функционирования отдельных компаний, групп компаний, отрасли в целом и смежных отраслей. Конструирование и формирование устойчивых гибких цепочек поставок и цепочек добавленной стоимости невозможно без современных информационных технико-экономических платформ. Их использование позволяет собрать, обработать значительный объём данных и на их основе выработать наиболее рациональные решения.

Всё вышесказанное позволяет говорить, что разработка концепции стрессоустойчивости угольной отрасли и создании на её основе информационной технологической платформы, способной находить и давать комплексную технико-экономическую оценку возможности коммерческого использования угледобывающими компаниями наилучших перспективных технологий угледобычи, обогащения и глубокой переработки угля, способных снижать риски, связанные с возможными шоками на внутреннем и внешнем рынках потребления продуктов угледобычи является вполне выполнимой задачей.

Е.Г.: У нас есть стабильные предприятия, работающие, в том числе, и на зарубежный рынок и получающие вышеуказанную ренту. Им можно рекомендовать освоить «зелёные технологии» в рекультивации и в добыче... В большей поддержке нуждаются крупные и средние угольные компании, не входящие в состав крупных холдингов. Они находятся в более уязвимой  ситуации, так как больше зависят от внутреннего и внешнего рынка. Вероятнее всего, что они и пострадают больше. Вот на них мы и предлагаем отработать модель стрессоустойчивости, а потом уже можно предлагать это более крупным компаниям.

Тем более, что сегодня многие говорят о волне «нового энергетического цикла», что сейчас, как только начнёт восстанавливаться экономика, начнут расти цены на энергоносители. А по Парижскому соглашению получится, что чем больше мы продаём, тем больше получают европейцы.

– Давайте всё-таки вернемся к вопросу, что в результате вашей работы получат угольщики? Вам,  как учёным, этим, конечно, интересно заниматься, но какой будет результат работы?

С.Н.: Во-первых, на основе комплексного аналитического исследования междисциплинарных технологий, продуктов и услуг, возникающих на стыках технологических направлений, будут сформированы альбомы отраслевых патентных ландшафтов, что позволит оценить положение угольных предприятий в глобальных производственных цепочках создания конкурентоспособной продукции, определить потенциал импортозамещения, определить перспективные направления технологического развития.

Во-вторых, будет разработана архитектура интеллектуальной системы, способная постоянно анализировать, прогнозировать и отбирать наиболее эффективные сценарии поддержания текущей и обеспечения долгосрочной стрессоустойчивости угольной отрасли. Это уже область цифровых технологий.

В-третьих, технологические приоритеты Кузбасса будут дополнены группами технологий и продукции, связанными с ключевыми видами продукции системообразующих предприятий региона, в том числе предприятий добывающей, угольной промышленности, металлургии, машиностроения, энергетики, химической промышленности и др.

Естественно, мы далеки от мысли, что придумаем универсальное решение для всех. Для одних предприятий оно может быть реализовано за счёт логистики. Для других компаний это может быть выход с новой продукцией на внутренний рынок. Для третьих может быть только один вариант – покинуть рынок. Увы, это неизбежно. И здесь должно быть очень взвешенное решение, основу для принятия которого мы и разрабатываем в лаборатории. Следует отметить, что наши предложения находят живой интерес у компаний. Конечно, в первую очередь их интересуют технологические «прелести», а вот разработка бизнес-моделей требует открыть некоторую конфиденциальную информацию, что пока сдерживает развитие этого направления.
 
 
 
«АВАНТ» в соцсетях:
       

Рубрики:

Деловые новости

[28 марта] В компании «Уголь» группы «Кузнецкжелдортранс» введено наблюдение и арестовано имущество
[28 марта] В бюджет 2023 года добавили увеличение зарплат бюджетникам и новые городские проекты
[28 марта] Томская фирма заплатила 17 млн рублей утилизационного сбора за ввезенные иномарки
[27 марта] Землю без торгов в Кузбассе получат также газовые заправки и уникальные центры
[27 марта] Средства на капремонт многоквартирных домов в Кузбассе перераспределят

Все новости


 Видеоинтервью

 

Рынки/отрасли

Поиск по сайту


 
 
© Бизнес-портал Кузбасса
Все права защищены
Идея проекта, информация об авторах
(384-2) 58-56-16
editor@avant-partner.ru
Top.Mail.Ru
Разработка сайта ‛
Студия Михаила Христосенко